Новая жизнь самарской фабрики-кухни
Удивительная история уникальной постройки эпохи советского конструктивизма. Самарская фабрика-кухня — уникальный памятник архитектуры, созданный по проекту Екатерины Максимовой в 1932 году.
- ЭКСКУРСИЯ В ПРОШЛОЕ
- АРХИТЕКТОР ЕКАТЕРИНА МАКСИМОВА
- ЧТО ЖДЕТ ФАБРИКУ-КУХНЮ В XXI ВЕКЕ
Новая идеология молодой советской страны требовала нового подхода и к строительству общественных зданий. В 1920–30-е годы в СССР задачей архитекторов стала оптимизация общественной жизни советских граждан. Архитекторы-новаторы объявили войну мещанской идеологии. Для нужд советских граждан стали возводиться дома-коммуны, дома культуры, дворцы труда, стадионы и библиотеки. А фабрики-кухни были призваны решить сразу две задачи — обеспечить качественным питанием рабочих и освободить советскую женщину от «кухонного рабства».
Из организации, которая в 1920-е годы боролась с голодом, в 1923 году по инициативе советского руководителя Артемия Халатова было создано паевое товарищество «Народное питание» — Нарпит. Архитекторы Нарпита разрабатывали новую типологию и отрабатывали стилистические особенности фабрик-кухонь. Одним из первых таких объектов стала фабрика-кухня завода имени Масленникова в Самаре, построенная московским архитектором Екатериной Максимовой на пересечении нынешнего проспекта Масленникова и Ново-Садовой улицы.
«Максимова была из первого выпуска женщин-инженеров в стране, — говорит один из идеологов реставрации фабрики-кухни, архитектор Виталий Стадников. — Она не из Вхутемаса, идет не от формалистических трюков — с формами, в которых ничего нет, а от технологии, она чистый практик. От технологии она приходит к форме, из-за чего эта форма, казалось бы, абсолютно неестественная, нерациональная, вдруг осмысливается как абсолютно рациональный объект. Она увидела в форме серпа и молота конвейерную технологию Генри Форда. Максимова берет за основу наработку инженера Георгия Марсакова, работавшего по установке сети хлебных заводов, и приспосабливает ее к самым странным идеям. Сначала на фабрике-кухне 1927 года в Москве, на Ленинградском проспекте, 7, появляется циркулеобразная форма. Процесс закольцовки появляется уже там, но он еще не облечен в смысловую форму. Потом — в фабрике завода МИГ в виде самолета, потом в других. И тут у нее появляется заказ. До этого она обслуживала Весниных, Мешкова, других известных архитекторов, а тут становится единоличным автором. Ее идеи и опыт выкристаллизовываются в абсолютно совершенную форму».
Строительство двухэтажного объекта велось с 1930 по 1932 год. Здание имеет форму серпа и молота. Правда, разглядеть этот символ советского государства можно только с высоты птичьего полета.
Екатерина Максимова была не первой, кто решил придать зданию форму серпа и молота, но лишь у нее получилось совместить символику с практичностью. В «молоте» располагалась кухня, а в дуге «серпа» — вестибюль с гардеробом и детская и взрослые столовые. На первом этаже, в «рукоятке молота», находились почта и магазин, а на втором — технические помещения, персонал, горячий цех и т. д.
Еда доставлялась из кухни в столовую по трем конвейерам. У фасада здания отсутствовал декор, зато был использован рациональный подход в конструкции — главным акцентом была входная группа между лестничными объемами, остекленными на всю высоту. Над входной группой консольно нависал обеденный зал второго этажа. Переходы из производственной части «молота» в дугу «серпа» были остеклены огромными витражами с определенными членениями. Они опирались на колонны, выполненные из бетона. Продуманная Максимовой система перемещения персонала и посетителей исключала возможность пересечения потоков.
Первоначальный облик этот памятник конструктивизма сохранял недолго. Уже в 1944 году его переделали, придав по проекту архитектора И.Г. Салоникиди классическое оформление фасадов, чтобы избежать теплопотерь здания. В ходе этой реконструкции были заложены три центральные лестницы, вместо огромного витражного остекления появились обычные окна и классический горизонтальный руст по низу здания. Центральный вход был также заложен, а вместо него появился вход непосредственно на лестничные клетки.
«Было военное время, 1944 год, и отапливать все это было невозможно. Эта реконструкция была очень забавной: после нее в здании не опознавался вынужденный постконструктивизм, как это обычно бывало, когда на функциональное, аскетичное конструктивистское здание вдруг накладывали декорации. Такого постконструктивизма очень много по стране, когда видно, что здание задумывалось динамичное, острое, а его обрядили… А это здание переделано в такую классику, где авангардной генетики и дух простыл. Причем по сути это была достаточно интеллигентная, сдержанная классика, но к самому зданию подошли так, как будто это не претенциозный композиционный трюк — серп с молотом в плане, а просто коробка, классически отделанный параллелепипед. Но вот незадача, он свернут циркульно, типа усадебного конюшенного двора», — объяснил необходимость этой реконструкции Виталий Стадников.
В таком виде фабрика-кухня Максимовой просуществовала до конца 1990-х годов. Затем ее стали использовать для других нужд. Появились изменения и во внешнем облике здания: его обшили белым сайдингом, а крышу выкрасили в глубокий синий цвет.
Виталий Стадников: «Там были, и сауна, и офисные центры, и ночные клубы, и караоке, и магазины… Все это было характерным образом декорировано гипсокартоном по деревянной обрешетке, очень рудиментарные ручные технологии, которые были гораздо более архаичными, чем те, по которым здание строилось в 1932 году. Когда его стали сейчас готовить к реставрации и эти наслоения начали разбирать, то вскрылась вся эта материальная культура 90-х годов. За этим было очень интересно наблюдать, потому что я в конце 90-х только окончил институт и сам участвовал во множестве подобного рода проектов «колхозных» интерьерных работ. Я помню, как и кто делал эти интерьеры, а сейчас их уже начали разрушать как отшелушивающийся слой, варварский нарост».
Здание сменило нескольких хозяев. Последний из них, ставший владельцем фабрики-кухни в 2008 году, вообще решил его снести и построить на этом месте 30-этажный дом. Объект отстояли. Вмешалась общественность: были проведены массовые акции, пресс-конференции с привлечением СМИ. У фабрики-кухни появились охранная грамота и реставрационное задание.
Екатерина Николаевна Максимова родилась 12 декабря 1891 года в Казани. Кстати, ее старший брат Владимир Николаевич тоже был архитектором, он окончил Высшее художественное училище при Академии художеств в Санкт-Петербурге.
Екатерина блестяще окончила Казанскую художественную школу и в 1910 году поступила на архитектурный факультет Второго Петроградского политехнического института, где завершила обучение с отличием и защитила диплом на тему «Гостиница-санаторий».
В 1914-м Екатерина Максимова участвовала в проектировании земского дома в Киеве. В 1915–1918 годах работала в Санкт-Петербурге помощником у различных архитекторов по проектированию и производству.
В 1923 году Максимова приезжает в Москву. Вместе с братом Владимиром, который до революции активно сотрудничал с академиком архитектуры А.В. Щусевым, она участвует в работе по проектированию Казанского вокзала в Москве.
С 1925 года Екатерина Николаевна переходит на должность инженера-архитектора в Нарпит и вместе с группой инженеров, архитекторов, технологов начинает разрабатывать идеологию проектирования объектов с особой функциональной задачей — общественное питание, получивших название «фабрики-кухни». При ее непосредственном участии они появились в Москве, на Днепрострое, в Екатеринбурге, Магнитогорске и других городах. Одной из последних построенных по ее проекту фабрик-кухонь стала самарская, открывшаяся в январе 1932 года. К сожалению, сама архитектор так и не увидела свой самый талантливый и оригинальный проект уже функционирующим. Ее жизнь оборвалась в одночасье…
Семья Екатерины была глубоко верующей. Ее брат Владимир был очень религиозен. К тому же до революции он занимался проектами для семьи Романовых в Царском Селе. А император Николай II даже стал крестным отцом сына архитектора.
В Советской России борьба с религией привела к тому, что в 1932 году была объявлена «безбожная пятилетка». Весной того же года ОГПУ провело операцию «пасхальный набор», в результате которой Владимир Николаевич Максимов был причислен к тайной организации «Истинно православная церковь» и арестован.
Обстоятельства гибели Екатерины Николаевны до сегодняшнего дня остаются очень запутанными. Было это самоубийство или несчастный случай — до сих пор неизвестно. В марте 1932 года архитектор возвращалась домой, в поселок Кратово, и попала под поезд. Спустя месяц после ее гибели в дом пришли сотрудники ОГПУ и предъявили ордер на ее арест (брат к тому моменту уже был в заключении), но в ответ родственники сообщили, что Максимова погибла и арестовывать некого. Вскоре после трагической гибели Екатерины Николаевны на Ваганьковском кладбище сотрудниками Нарпита ей был установлен памятник.
В 2016 году в здании фабрики-кухни откроется Средневолжский филиал Государственного центра современного искусства.
Концепцию приспособления памятника под новые нужды придумали архитектор, заместитель декана Высшей школы урбанистики НИУ ВШЭ Виталий Стадников и директор ГЦСИ Михаил Миндлин. А в открытом конкурсе победил проект реконструкции, разработанный Центральными научно-реставрационными проектными мастерскими Минкультуры России во главе с Ириной Калугиной и при участии Александра Исакова, Татьяны Рудник, Сергея Исакова, Ольги Рыбачевой, Валентина Пастушенко, Виталия Самогорова и Петра Сластенина. В июне 2015 года проект реставрации самарской фабрики-кухни был презентован в Москве на «Интермузее-2015», где привлек внимание общественности. И это неудивительно, ведь, по мнению идеолога реконструкции Виталия Стадникова, тщательно изучившего историю памятника, здание Екатерины Максимовой можно с полной уверенностью назвать шедевром.
«У ГЦСИ есть Поволжский филиал в Нижнем Новгороде и было представительство Поволжского филиала в Самаре без помещения. Но было принято решение о создании Средневолжского филиала в Самаре. И здание фабрики-кухни крупнее, чем нижегородский Арсенал: Арсенал — 6 770 квадратных метров, а это здание — 8278 квадратных метров. Владимир Мединский оказал помощь как министр культуры. В первую очередь благодаря его поддержке все и произошло, потому что он воспринял это как имиджевый проект и сделал заявления в Самаре вместе с губернатором Самарской области о выделении средств на реставрацию и приспособление здания фабрики-кухни под филиал ГЦСИ. В рамках этой программы уже разработан проект», — пояснил Виталий Стадников.
Разработчики проекта реставрации здания обещают, что фабрика-кухня, находящаяся в плачевном состоянии, будет восстановлена в соответствии с первоначальным конструктивистским проектом Екатерины Максимовой, без изменения планировки, но с приспособлением ее под современные нужды центра.
Виталий Стадников рассказал, что будет представлять собой шедевр Максимовой в XXI веке — в качестве культурного кластера: «Это будет культурный комплекс с библиотекой, гостиницей и мастерскими для художников, медиатекой, несколькими мультимедийными залами, кинозалами, центром детского творчества, большим рестораном и несколькими кафе. Все это без особенных проблем чудесным образом поместилось в это сооружение без всякого расширения.
У нас будут не очень большие зрительные залы, на 100–200 человек, и они вполне вписываются в корпус 14-метровой ширины. Благодаря сложной композиции сооружения там есть циркульный внутренний двор, который превосходно подходит для проведения различных акций на открытом воздухе в теплое время года. Там можно делать проекции на фасады и организовывать дискуссии — это будет такой форум. И еще есть хоздвор — большое многофункциональное пространство, а перед фасадами — целый сквер. Здание стоит в свободном окружении, его можно воспринимать как арт-объект. Хотя с высоты человеческого роста никогда не поймешь, что это тот самый серп и молот, и это было главной претензией скептиков, «недолюбливателей» русского авангарда. Потому что с самого начала у людей возникали вопросы — почему именно это здание так защищают, разве мало в городе других проблем? Но надо лишь вспомнить слова Маркуса Бинни, создателя организаций охраны наследия Save Britain’s Heritage и Save Europe’s Heritage: «если кому-то нужно спасти здание — оно будет спасено».
В статье использованы фрагменты интервью и фотографии Виталия Стадникова, опубликованные на портале Archi.ru.