Ни одного доброго слова. Михаил Салтыков-Щедрин о коллегах
Несмотря на эзопов язык повестей и романов, который не раз спасал жизнь и свободу одному из самых скандальных русских авторов XIX века, в оценке литературного творчества Салтыков-Щедрин терпеть не мог недомолвок. Резкие высказывания даже в сторону тех писателей, талант которых признавал сам автор, ожесточали против него коллег по цеху и подтверждали репутацию «ругающегося вице-губернатора».
«В критике необходимо предельное обнаружение сути резким словом, без никаких смягчений вежливости».
Мы собрали цитаты из рецензий Салтыкова-Щедрина — и вынуждены признать, что здесь было чем оскорбиться — убедитесь сами. Кстати, редакция портала «Культура.РФ» может не разделять мнение писателя.
О Льве Толстом
Лев Толстой и Николай II. Карикатура
неизвестного художника. 1900-е годы
«Толстой говорит о вселюбии, а у самого 30 тысяч рублей доходу, живет для показу в каморке и шьет себе сапоги, а в передней — лакей в белом галстуке, это, дескать, не я, а жена. А Михайловскому, Скабинечеву и иным есть нечего. Особливо последнему. Обиднее всего, что ни Некрасов, ни Тургенев ни обола Литературному фонду не оставили, а от Толстого и ждать нечего…»
«…Теория Толстого — самосовершенствования для самосовершенствования — есть именно продолжение баловства.
Всего обиднее тут ссылка на народ; народ вовсе не думает о самосовершенствовании — об этом разговаривают Сусляевы, Толстые, Успенские, Достоевские, — а просто верует. <…>
По моему мнению, Толстой не только балуется, но, может быть, и кобенится…»
«И ведь какой хитрый этот Толстой: на прежнюю свою деятельность литературную, как пес на блевотину, смотрит, а деньги за издание этой блевотины берет хорошие».
Об Иване Лажечникове
«…Г[осподин] Лажечников человек уже не молодой, действующий в литературе с лишком тридцать лет…
Несмотря на такой многолетний период времени, несмотря на то, что в течение этого периода много воды утекло, г. Лажечников всегда оставался верен самому себе, верен тем чистым и честным убеждениям, которые проходят сквозь всю его литературную деятельность. Пылкий и восприимчивый юноша двадцатых годов, восторженными красками изображавший любовь пламенного старца Волынского к цыганке Мариорице, он сделался пылким и восприимчивым старцем, восторженными красками изображающим радость по поводу разных предпринимаемых правительством мер для блага Отечества».
Об Иване Тургеневе
«Певец патоки с имбирем…»
«Типичный литературный барин и умелый литературный болтунище».
«…Тургенев первый провозгласил идею прекрасной помещицы, ожидающей под кустом прекрасного помещика…»
Об Афанасии Фете
«В семье второстепенных русских поэтов г[осподину] Фету, бесспорно, принадлежит одно из видных мест. Большая половина его стихотворений дышит самою искреннею свежестью, а романсы его распевает чуть ли не вся Россия, благодаря услужливым композиторам, которые, впрочем, всегда выбирали пьески наименее удавшиеся…»
Об Александре Островском
«Вот Островский так счастливец. Только лавры и розы обвивают его чело, а с тех пор, как брат его сделался министром, он и сам стал благообразнее. <…> Квас перестал пить, потому что производит ветра, а к брату царедворцы ездят…»
Об Аполлоне Майкове
«[Господин] Майков сумел соорудить водевильно-грациозную картину даже из такого дела, которое всего менее терпит водевильную грациозность. История не новая, повторяющаяся неоднократно со всеми переделывателями французских водевилей на русские нравы. Поэт, очевидно, вдохновился каким-нибудь французским эстампом с подписью: «La petite Nini faisant la lecture à sa mère» («Маленькая Нини, читающая матери вслух») и задумал снискать расположение почтеннейшей публики, изобразив этот эстамп в стихах и переложив его на русские нравы».
О Василии Авенариусе
«Господин Авенариус писатель молодой, но положительно ничего не обещающий в будущем. Клубницизм новейшего времени взрастил два цветка на своей почве: г[оспод] Стебницкого и Авенариуса; но если первый из них веселит глаза радужными колоритами и утешает обоняние пряными запахами, то последний, напротив того, поражает вялостью и линючестью колоритов; благоуханий же решительно никаких: ни приятных, ни неприятных, не испускает».
О романе Григория Данилевского «Беглые в Новороссии»
«Нет сомнения, что со временем трудолюбивый наш библиограф, М.Н. Лонгинов, разъяснит вопрос о г[осподине] А. Скавронском во всей подробности и даже, быть может, отыщет могилу его; но мы об этом псевдониме знаем так немного, что должны относиться к г[осподину] Г. П. Данилевскому, как к писателю начинающему.
С сожалением должны мы сознаться, что этот молодой деятель вносит в нашу скромную литературу элемент совершенно новый — элемент легкомыслия, девизом которому служит известная присказка: «По щучьему веленью, по моему хотенью, стань передо мной, как лист перед травой». Приметив, что большинство наших романистов и повествователей в произведениях своих обращают преимущественное внимание на психологическую разработку характеров и на разрешение тех или других жизненных задач, интересующих общество, фабулу же собственно ставят на отдаленный план, г[осподин] Данилевский решился поступить совершенно наоборот, то есть начал писать романы и повести совсем без всякой мысли, с одною фабулой».
О романе Петра Боборыкина «Китай-город»
«Опять, черт возьми, он набоборыкал роман… Это просто-напросто каталог вещей, а вовсе не роман!»
О романе Алексея Толстого «Князь Серебряный»
«Первая глава начинается тем, что к деревне Медведевке, верст за тридцать от Москвы, подъезжает двадцатипятилетний князь Никита Романович Серебряный, возвращающийся из Литвы, куда он был послан царем Иваном Васильевичем для подписания мира. Удачное начало! Героя своего талантливый граф описывает простодушным, вспыльчивым, правдивым и имеющим соответственную сим качествам наружность. Наружность сия простосердечна и откровенна; роста он среднего, широк в плечах, тонок в поясе. Вообще, описание сие можно бы назвать мастерским, если бы не вкралась в оное некоторая непоследовательность, а именно, на стр. 12-й есть указание на некоторую косую складку, находившуюся между бровями и означающую, по мнению автора (весьма остроумному), беспорядочность и непоследовательность в мыслях, и вслед за тем говорится, что рот героя выражал ничем непоколебимую твердость. Из этого выходит, что рот в соединении с складкою выражал твердость непоследовательную и беспорядочную или же твердую беспорядочность, что, всеконечно, не входило в расчеты дееписателя; но зато все прочее в сей главе превосходно».