«Россия жила в нем, он был — Россия»
22 октября 1870 года родился писатель и поэт Иван Бунин. Последний дореволюционный русский классик и первый русский нобелевский лауреат по литературе отличался независимостью суждений и по меткому выражению Георгия Адамовича «людей видел насквозь, безошибочно догадывался о том, что они предпочли бы скрыть».
- ОБ ИВАНЕ БУНИНЕ
- БУНИН В ЦИТАТАХ
Об Иване Бунине
«Я родился 10 октября 1870 года (все даты в цитате указаны по старому стилю. — Прим.ред.) в Воронеже. Детство и раннюю юность провел в деревне, писать и печататься начал рано. Довольно скоро обратила на меня внимание и критика. Затем мои книги три раза были отмечены высшей наградой Российской академии наук — премией имени Пушкина. <…> Однако известности более или менее широкой я не имел долго, ибо не принадлежал ни к одной литературной школе. Кроме того, я мало вращался в литературной среде, много жил в деревне, много путешествовал по России и вне России: в Италии, в Турции, в Греции, в Палестине, в Египте, в Алжирии, в Тунизии, в тропиках.
Популярность моя началась с того времени, когда я напечатал свою «Деревню». Это было начало целого ряда моих произведений, резко рисовавших русскую душу, ее светлые и темные, часто трагические основы. В русской критике и среди русской интеллигенции, где, по причине незнания народа или политических соображений, народ почти всегда идеализировался, эти «беспощадные» произведения мои вызвали страстные враждебные отклики. В эти годы я чувствовал, как с каждым днем все более крепнут мои литературные силы. Но тут разразилась война, а затем революция. Я был не из тех, кто был ею застигнут врасплох, для кого ее размеры и зверства были неожиданностью, но все же действительность превзошла все мои ожидания: во что вскоре превратилась русская революция, не поймет никто, ее не видевший. Зрелище это было сплошным ужасом для всякого, кто не утратил образа и подобия Божия, и из России, после захвата власти Лениным, бежали сотни тысяч людей, имевших малейшую возможность бежать. Я покинул Москву 21 мая 1918 года, жил на юге России, переходившем из рук в руки белых и красных, и 26 января 1920 г., испив чашу несказанных душевных страданий, эмигрировал сперва на Балканы, потом во Францию. Во Франции я жил первое время в Париже, с лета 1923 г. переселился в Приморские Альпы, возвращаясь в Париж только на некоторые зимние месяцы.
В 1933 г. получил Нобелевскую премию. В эмиграции мною написано десять новых книг».
Написал о себе Иван Бунин в «Автобиографических заметках».
Когда Бунин приехал в Стокгольм получать Нобелевскую премию, выяснилось что все прохожие знают его в лицо: фотографии писателя были опубликованы в каждой газете, в витринах магазинов, на экране кинематографа. Завидев великого русского писателя, шведы оглядывались, а Иван Алексеевич надвигал на глаза барашковую шапку и ворчал: «Что такое? Совершенный успех тенора».
«Впервые со времени учреждения Нобелевской премии вы присудили ее изгнаннику. Ибо кто же я? Изгнанник, пользующийся гостеприимством Франции, по отношению к которой я тоже навсегда сохраню признательность. Господа члены Академии, позвольте мне, оставив в стороне меня лично и мои произведения, сказать вам, сколь прекрасен ваш жест сам по себе. В мире должны существовать области полнейшей независимости. Несомненно, вокруг этого стола находятся представители всяческих мнений, всяческих философских и религиозных верований. Но есть нечто незыблемое, всех нас объединяющее: свобода мысли и совести, то, чему мы обязаны цивилизацией. Для писателя эта свобода необходима особенно — она для него догмат, аксиома».
Однако чувство родины и русского языка у него было огромно и он пронес его через всю жизнь. «Россию, наше русское естество мы унесли с собой, и где бы мы ни были, мы не можем не чувствовать ее», — говорил Иван Алексеевич о себе и о миллионах таких же вынужденных эмигрантов, покинувших отечество в лихие революционные годы.
«Бунину не надо было жить в России, чтобы писать о ней: Россия жила в нем, он был — Россия».
В 1936 году Бунин отправился в путешествие в Германию. В Линдау он впервые он столкнулся с фашистскими порядками:его арестовали, подвергли бесцеремонному и унизительному обыску. В октябре 1939 года Бунин поселился в Гpассе на вилле «Жаннет», где и прожил всю войну. Здесь он написал свои «Темные аллеи». Однако при немцах ничего не печатал, хотя жил в большом безденежье и голоде. К завоевателям относился с ненавистью, искренне радовался победам советских и союзных войск. В 1945 году он навсегда перебрался из Грасса в Париж. Последние годы много болел.
Иван Алексеевич Бунин скончался во сне в ночь с 7 на 8 ноября 1953 года в Париже. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
«Слишком поздно родился я. Родись я раньше, не таковы были бы мои писательские воспоминания. Не пришлось бы мне пережить… 1905 год, потом Первую мировую войну, вслед за ней 17-й год и его продолжение, Ленина, Сталина, Гитлера… Как не позавидовать нашему праотцу Ною! Всего один потоп выпал на долю ему…»
«Начните читать Бунина — будь то «Темные аллеи», «Легкое дыхание», «Чаша жизни», «Чистый понедельник», «Антоновские яблоки», «Митина любовь», «Жизнь Арсеньева», и вами тотчас завладеет, зачарует вас неповторимая бунинская Россия со всеми ее прелестными приметами: старинными церквями, монастырями, колокольным звоном, деревенскими погостами, разорившимися «дворянскими гнездами», с ее богатым красочным языком, присказками, прибаутками, которых не найдете ни у Чехова, ни у Тургенева. Но это не всё: никто так убедительно, так психологически точно и в то же время немногословно не описал главное чувство человека — любовь. Бунин был наделен совершенно особым свойством: зоркостью наблюдения. С поразительной точностью он мог нарисовать психологический портрет любого виденного человека, дать блестящее описание явлений природы, смены настроений и перемен в жизни людей, растений и животных. Можно сказать, что он писал на основе зоркого зрения, чуткого слуха и острого обоняния. И ничто не ускользало от него. Его память странника (он любил путешествовать!) вбирала в себя всё: людей, разговоры, речь, окраску, шум, запахи», — писала в своей статье «Приглашение к Бунину» литературовед Зинаида Партис.
Бунин в цитатах
«Бог всякому из нас дает вместе с жизнью тот или иной талант и возлагает на нас священный долг не зарывать его в землю. Зачем, почему? Мы этого не знаем. Но мы должны знать, что всё в этом непостижимом для нас мире непременно должно иметь какой-то смысл, какое-то высокое Божье намерение, направленное к тому, чтобы всё в этом мире «было хорошо», и что усердное исполнение этого Божьего намерения есть всегда наша заслуга перед ним, а посему и радость, и гордость…»
«Да, из году в год, изо дня в день, втайне ждешь только одного, — счастливой любовной встречи, живешь, в сущности, только надеждой на эту встречу — и все напрасно…»
«И он почувствовал такую боль и такую ненужность всей своей дальнейшей жизни без нее, что его охватил ужас, отчаяние».
«Номер без нее показался каким-то совсем другим, чем был при ней. Он был еще полон ею — и пуст. Это было странно! Еще пахло ее хорошим английским одеколоном, еще стояла на подносе ее недопитая чашка, а ее уже не было… И сердце поручика вдруг сжалось такой нежностью, что поручик поспешил закурить и несколько раз прошелся взад и вперед по комнате».
«Жизнь есть, несомненно, любовь, доброта, и уменьшение любви, доброты есть всегда уменьшение жизни, есть уже смерть».
«Извозчик молчал, был подавлен своей беспутностью, своими пороками, — тем, что он до последней полушки проиграл ночью все те медяки, которыми были полны его карманы. Но утро было свежее, на таком воздухе, среди моря, под утренним небом, хмель скоро улетучивается и скоро возвращается беззаботность к человеку…»
«Было когда-то две правды на свете, постоянно сменявших друг друга: первая та, что жизнь несказанно прекрасна, а другая — что жизнь мыслима лишь для сумасшедших».
«Когда кого-то любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что тебя может не любить тот, кого любишь ты».
«Проснешься и долго лежишь в постели. Во всем доме — тишина. Слышно, как осторожно ходит по комнатам садовник, растапливая печи, и как дрова трещат и стреляют. Впереди — целый день покоя в безмолвной уже по-зимнему усадьбе. Не спеша оденешься, побродишь по саду, найдешь в мокрой листве случайно забытое холодное и мокрое яблоко, и почему-то оно покажется необыкновенно вкусным, совсем не таким, как другие. Потом примешься за книги, — дедовские книги в толстых кожаных переплетах, с золотыми звездочками на сафьянных корешках. Славно пахнут эти похожие на церковные требники книги своей пожелтевшей, толстой шершавой бумагой! Какой-то приятной кисловатой плесенью, старинными духами…»
«Какая это старая русская болезнь, это томление, эта скука, эта разбалованность — вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает: стоит только выйти на крылечко и перекинуть с руки на руку колечко!»
«Наши дети, наши внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, — всю эту мощь, сложность, богатство, счастье…»
«Шел и думал, вернее, чувствовал: если бы теперь и удалось вырваться куда-нибудь, в Италию, например, во Францию, везде было бы противно — опротивел человек! Жизнь заставила так остро почувствовать, так остро и внимательно разглядеть его, его душу, его мерзкое тело. Что наши прежние глаза — как мало они видели, даже мои!»
