Любимая присказка купца и мецената Алексея Бахрушина помогла собрать уникальную коллекцию, ставшую основой Театрального музея в Москве. «Там разберемся!» — говорил он, не отказываясь ни от одного подаренного предмета.

А начался музей… с пари. Двоюродный брат в компании молодежи похвастался театральными реликвиями, купленными у антикваров. Алексей возразил, что настоящий коллекционер ищет сам, а не приобретает по случаю. Слово за слово — поспорили, кто соберет больше театральных артефактов. Азартным оказался Бахрушин. Выиграл. И нашел свое призвание, определил судьбу. Погоня за раритетом, почти детективные расследования, бурные торги на блошином рынке, радость обладания особенной вещицей — настоящая страсть на всю жизнь. Собиранием редкостей увлекался и раньше, начинал с Востока, потом «переболел» Наполеоном. Но храм Мельпомены всегда был рядом, неотъемлемой частью жизни, — с шести лет, когда стал завсегдатаем Большого и Малого театров. Пробовал и сам играть на сцене Перловского театрального кружка.

Купцов Бахрушиных, владельцев суконной мануфактуры и кожевенных заводов, в Москве называли профессиональными благотворителями. Меценатство было образом жизни. По обычаю, в конце каждого финансового года выделяли суммы на помощь бедным, больным, учащейся молодежи. Делалось это не напоказ, но все учреждения, открытые на средства семьи, получали купеческое имя. И неприкосновенный вклад в банке, на проценты с которого существовали потом долгие годы. Алексей рано включился в семейное дело, пошел на завод, бросив гимназию. Потом, правда, жалел, что не доучился. С утра и до пяти часов пополудни помогал отцу, вечера отдавал светской жизни. Любил одеваться по моде, даже, как вспоминают современники, с некоторым налетом эксцентричности. «Котелок носил чуть поменьше, чем другие, променадную трость — чуть потолще». Увлекался оперой и балетом, дружил с актерами, перед которыми буквально преклонялся.

22 маленьких запыленных портрета неизвестных лиц в театральных костюмах, купленные за 50 рублей, стали началом коллекции. Рисунки отреставрировали и вставили в общую дубовую раму. Режиссер Малого театра Кондратьев, осмотрев находку, высказал предположение, что на портретах изображены крепостные актеры шереметевского театра в Кускове. И много лет спустя гипотеза подтвердилась. Потомок владельца театра граф Шереметев, осматривая бахрушинское собрание, не мог скрыть удивления: «Откуда это у Вас? Я помню рисунки с детства, они были украдены из Кускова. Портретики сделаны в Париже, по ним шили костюмы для актеров труппы». И вскоре прислал еще несколько работ, случайно не тронутых ворами, — «чтобы не разрознивать коллекцию».

Программы спектаклей, юбилейные адреса, фотографии с автографами, тетрадки с текстами ролей, балетные туфельки, перчатки актрис… Старинные музыкальные инструменты и ноты, рукописи, эскизы, собрание биноклей, дамских вееров… Что только не вошло в коллекцию! В высшем свете посмеивались над увлечением Бахрушина, шутили: можно ли увидеть пуговицы от брюк Мочалова и помочи Щепкина? Кто тогда мог подумать, что подобная «чепуха» в будущем станет уникальным свидетельством развития и истории русского театра? Впервые Алексей Александрович показал собрание друзьям 11 июня 1894 года, а 30 октября организовал в родительском доме выставку для всех желающих, и этот день считал официальной датой основания музея.

Через полгода женился. 19-летняя дочь миллионера-суконщика Вера Носова разделила увлечение мужа. Быстро научилась машинописи, переплетному делу, тиснению по коже, даже резьбе по дереву, что помогало в оформлении витрин. Ее обязанностью стало собирание афиш, газетных и журнальных публикаций. В архиве музея множество картонок с аккуратно наклеенными вырезками, подписанными мелким почерком Веры Васильевны: из какой газеты, за какое число. Повезло купцу Бахрушину с женой, не каждая стерпит, когда деньги на хозяйство приходится буквально «вымогать» у мужа, озабоченного покупкой очередного экспоната. Да и свадебный подарок родителей — участок земли на углу Лужнецкой улицы и Зацепского Вала, где построили особняк, — превратился в хранилище редкостей, постепенно отвоевывая у обитателей дома все новое и новое пространство.

Свою коллекцию Алексей Бахрушин пополнял с величайшим азартом. Разыскивал вещи сам, при помощи друзей, в букинистические и антикварные лавки ходил как на работу. Придумал «дежурные витрины». Когда в гости собирался кто-либо из известных театральных деятелей, сразу же организовывал экспозицию, посвященную творчеству посетителя, но выставлял только пустяковые экспонаты, все ценное прятал. А подводя гостя к витрине, вздыхал: «Вот, к сожалению, всё, что имею о Вас. Даже обидно… Но что поделаешь!» Такой прием действовал безотказно: музей пополнялся новыми экспонатами, подаренными раздосадованным экскурсантом.

Когда собрание стало обширным, владелец начал задумываться о его дальнейшей судьбе. Будучи гласным думы, предложил передать музей в ведение московского городского самоуправления. Но как вспоминает сын купца Юрий Бахрушин: «Маститые отцы города, лишь заслышав об этом, стали всячески отмахиваться от этой напасти. «Что Вы?! Мы с третьяковским и солдатенковским собраниями достаточно горя хлебнули. А тут Вы еще с Вашим! Увольте, Христа ради!..» Отец был в отчаянии: огромное собрание, уже тогда стоившее сотни тысяч, предлагаемое бесплатно государственным учреждениям, оказывалось никому не нужным». К счастью, бахрушинским музеем заинтересовалась Академия наук. И в 1913 году состоялся акт передачи.

Театральный музей, созданный Алексеем Бахрушиным, существует и поныне. Располагается, как и прежде, в старом здании, где выставлялись первые экспонаты. Алексей Александрович, несмотря на революционные перемены, оставался на посту директора до конца жизни. Сегодня в собрании — более полутора миллионов единиц хранения. Это одна из немногих коллекций старой Москвы, уцелевших до наших дней. И здесь продолжают дело основателя, по-прежнему собирают всё, что связано с театром. И так же как раньше, актеры, режиссеры и художники приносят в дар музею новые экспонаты, в память о необычном человеке, коллекционере и меценате Алексее Бахрушине.