Юрий Анненков — живописец, график, художник-авангардист. Героями его работ становились культовые фигуры Серебряного века, они же появлялись на страницах автобиографической книги «Дневник моих встреч». Представляем пять графических портретов литераторов — друзей Юрия Анненкова и отрывки из воспоминаний художника. Смотрите, читайте, сравнивайте.

Максим Горький. 1920

«Октябрьская революция. Обширная квартира Горького на Кронверкском проспекте полна народу. Горький, как всегда, сохраняет внешне спокойный вид, но за улыбками и остротами проскальзывает возбуждение. <…> В эту эпоху Горький сам был полон сомнений. Жестокость, сопровождавшая «бескровный» переворот, глубоко его потрясла. Бомбардировка Кремля подняла в Горьком бурю противоречивых чувств. Пробоину в куполе собора Василия Блаженного он ощутил как рану в собственном теле. <…> Вскоре Горький основал Комиссию по охране памятников искусства и старины. Его заслуги в борьбе с разрушительной инерцией революции неоценимы».

На портрете-коллаже Максим Горький предстает таким, каким его запомнил Юрий Анненков в первые годы после революции: задумчивым и подавленным. «Сумрачное, скомканное лицо — молчит. Но говорят три еще вчера прорезавшиеся морщины над бровью» — так описал портрет писателя близкий друг Анненкова Евгений Замятин.

Изломанный красный ромб на портрете — единственная цветовая доминанта. Лозунг «Да здравствует РСФСР» превращает его в революционное знамя — главный символ наступивших перемен. Приметы времени вытесняют писателя на портрете: стрелы башенных кранов будущей «большой стройки», соборные купола с пробоиной, наступающая толпа с плакатами. Азиатская статуэтка — аллегория на Синьхайскую революцию 1911 года: Горький следил за событиями в Китае, коллекционировал предметы китайского искусства. «Комната Горького и его рабочий кабинет заставлены изваяниями Будды, китайским лаком, масками, китайской цветной скульптурой: Горький собирал их со страстностью», — вспоминал Юрий Анненков.

Велимир Хлебников. 1916

«Велимир Хлебников, мой близкий товарищ, был по сравнению с другими поэтами странен, неотразим и патологически молчалив. Иногда у меня — в Петербурге или в Куоккале — мы проводили длинные бессонные ночи, не произнеся ни одного слова. <…> Не нарушая молчания, мы не останавливали нашего разговора, главным образом об искусстве, но иногда и на более широкие темы, до политики включительно. <…> Время от времени наш бессловесный диалог превращался даже в спор, полный грозовой немоты, и окончился как-то раз, около пяти часов утра, подлинной немой ссорой. <…> Минут двадцать спустя, молчаливо, мы помирились».

Для портрета сдержанного молчаливого друга Анненков выбрал лаконичную манеру. Выполненный тонкими линиями, портрет больше походит на быстрый набросок.

«Велимир Хлебников был подлинным и чистым артистом слова», — писал художник. Его литературные эксперименты были созвучны авангардным поискам Анненкова в живописи, но не соответствовали принципам «нового социального реализма», провозглашенным властью. Хлебников изобрел свой собственный поэтический язык и назвал его «заумь».

Ла-ла сов! ли-ли соб!
Жун-жан — соб леле.
Соб леле! ла, ла, соб.
Жун-жан! жун-жан!

«Алфавитные струны», — называл Анненков стихи друга.

Первое полное собрание сочинений поэта вышло в 1928 году, через шесть лет после его смерти, потом на произведения «формалиста» был наложен цензурный запрет. Одно из первых литературоведческих исследований творчества Хлебникова было опубликовано в 1962 году в США. Книгу открывал портрет Хлебникова работы Юрия Анненкова, созданный в 1916 года в Куоккале (сегодня — Репино).

Анна Ахматова. 1921

«Петербургские ночи, «Бродячая собака» — ночной кабачок, расписанный Сергеем Судейкиным и посещаемый преимущественно литературно-художественной богемой. <…> Анна Ахматова, застенчивая и элегантно-небрежная красавица, со своей «незавитой челкой», прикрывавшей лоб, и с редкостной грацией полудвижений и полужестов, читала, почти напевая, свои ранние стихи. Я не помню никого другого, кто владел бы таким умением и такой музыкальной тонкостью чтения, какими располагала Ахматова. Пожалуй — Владимир Маяковский. <…>

Грусть была действительно наиболее характерным выражением лица Ахматовой. Даже когда она улыбалась. И эта чарующая грусть делала ее лицо особенно красивым. Всякий раз, когда я видел ее, слушал ее чтение или разговаривал с нею, я не мог оторваться от ее лица: глаза, губы, вся ее стройность были тоже символом поэзии».

На портрете Анны Ахматовой, написанном пером и тушью, нет ни одной лишней детали. Художник создает ее образ минимальным количеством линий, точных и четких.

«Портрет бровей Ахматовой, — назвал рисунок Евгений Замятин. — От них, как от облака, — легкие, тяжелые тени по лицу, и в них — столько утрат. Они как ключ к музыкальной пьесе: поставлен этот ключ — и слышишь, что говорят глаза, траур волос, черные четки на гребнях».

После эмиграции в 1924 году Анненков и Ахматова больше не встречались. Лишь 37 лет спустя, в годы десталинизации, он получил от Ахматовой сборник ее стихотворений с подписью: «Милому Юрию Павловичу Анненкову, дружески Ахматова. Москва, 20 июня 1961 г.». Художник вспоминал: «Мне не стыдно теперь признаться: прочитав эти строки, я, несмотря на мой возраст, не могу удержать слез».

Портрет Ахматовой работы Юрия Анненкова был помещен в издание сборника поэтессы «Anno Domini» 1923 года.

Сергей Есенин. 1923

«Моя первая встреча с Есениным, Сергеем Есениным, Сережей, Серегой, Сергуней, восходит к тому году и даже к тем дням, когда он впервые появился в Петербурге. <…> Есенин слагал острые песни хулигана и придавал свою неповторимую, есенинскую напевность озорным звукам кабацкой Москвы. Он нередко кичился дерзким жестом, грубым словом. Но надо всем этим трепетала совсем особая нежность неогражденной, незащищенной души. Полунаносной грубостью Есенин прикрывался от сурового времени, в какое родился, — прикрывался, но не прикрылся».

Юрий Анненков впервые встретил Сергея Есенина на одной из репинских «сред» в Пенатах в 1916 году. Образ поэта запомнился ему навсегда: «Вместо элегантного серого костюма на Есенине была несколько театральная, балетная крестьянская косоворотка с частым пастушечьим гребнем на кушаке, бархатные шаровары при тонких шевровых сапожках. Сходство Есенина с кустарной игрушкой произвело на присутствующих неуместно-маскарадное впечатление, и после чтения стихов аплодисментов не последовало».

Вскоре после знакомства Анненков и Есенин сблизились. Художник нарисовал портрет друга в 1923 году — после возвращения Есенина и Айседоры Дункан из свадебного путешествия по Европе и Америке. В это время в отношениях пары наметился кризис, для поэта начался один из самых сложных периодов в его жизни. В ломаных линиях, резких контрастных тенях, густой штриховке читается усталость и раздражение Есенина. Лишь несколько завитков в копне волос и угол избы на заднем плане напоминают о том Сергуне, «кустарной игрушке», которого впервые увидел Анненков семь лет назад.

Александр Блок. 1921

«Блок был очаровательным другом: ровным, открытым и верным. О моих встречах с ним я мог бы написать большую книгу, несмотря на то, что наша дружба длилась всего неполных два года. <…>

Говоря со мной однажды о смерти, Блок назвал ее тоже «заграницей», той, «в которую каждый едет без предварительного разрешения». Это звучало не очень ново, но вспомнилось с грустной иронией.

Как отозвалась официальная пресса на смерть Александра Блока? В газете «Правда» от 9 августа 1921 года появилась следующая заметка: «Вчера утром скончался поэт Александр Блок». Всё. Больше — ни одного слова».

Революцию Александр Блок встретил в Петрограде. Он отказался уехать в эмиграцию, считая, что должен стать свидетелем новой эпохи в истории страны. Холодные петроградские зимы, тяжелый труд, нехватка самых необходимых лекарств подорвали здоровье поэта. Спасти Блока могло бы лечение за границей. Ни хлопоты Максима Горького, ни ходатайства литературных организаций не помогали получить визу. 7 августа 1921 года поэт скончался. Трагическая ирония: через час после его смерти пришло разрешение на выезд.

Посмертный портрет Александра Блока Юрий Анненков создал в квартире поэта на Офицерской улице. «Сначала я плакал, потом рисовал его портрет. <…>. Перемена была чрезвычайна. Курчавый ореол волос развился и тонкими струйками прилип к голове, ко лбу. Всегда выбритое лицо было завуалировано десятидневной бородой и усами», — пишет художник в «Дневнике».

О посмертном портрете поэта Замятин написал: «Это — не портрет мертвого Блока, а портрет смерти вообще».

Для Анненкова со смертью Блока кончилась русская революция, в которую так искренно верили многие авангардисты. «Последнее событие, имеющее неизмеримый смысл для существа всей русской культуры и для передового русского общества, — событие 7 августа 1921 года — смерть Александра Блока. Вот последнее звено завершенной эпохи, пережитой нами, тот рубеж, на котором мы очутились во все более и более сгущающемся сумраке русской действительности…»