Ко дню «вселенских бабьих именин» — дню ангела Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, — которые празднуются 30 сентября, вспоминаем, насколько популярны были эти имена в Российской империи, и разглядываем самые красивые портреты их обладательниц. Вопрос изучала С. Багдасарова.

На самом деле дочерей святой Софии (чье имя означает «премудрость») звали по-гречески: Пистис, Элпис и Агапе. Но когда славянские земли были обращены в христианство, священные тексты для новообращенных переводили с греческого на церковнославянский язык. Почему-то эти три женских имени тоже оказались переведенными — такой же чести удостоилось только мужское имя «Лев» (в оригинале «Леон»).

Однако, хотя на страницах русских святцев эти три «говорящих» имени можно было встретить уже давно, в реальную жизнь они проникли достаточно поздно — в XVIII веке. Причем обратили на них внимание в первую очередь в аристократической среде.

Самая знаменитая Вера в русском искусстве — это девочка с персиками кисти Серова, юная Верушка Мамонтова. Поэтические образы мы находим в творчестве Ильи Репина, в семье которого так звали жену и дочь: он писал их неоднократно. Хороши красавицы Веры конца XIX — начала XX века: Бахрушина (жены основателя Театрального музея), написанная модным портретистом Константином Маковским; супруга художника Судейкина (которая бросит его ради Игоря Стравинского), а также знаменитая балерина Фокина, чей портрет кисти Зинаиды Серебряковой был в 2005 году продан на «Сотбис».

Интерес к трем понятным «русским» именам возник, когда закончилось «немецкое засилье». В 1742 году на престол взошла «дщерь Петрова» императрица Елизавета — патриотизм вошел в моду. Кроме того, «Вера, Надежда и Любовь» звучало очень наглядно. В допетровское время это, наоборот, отпугивало, но в эпоху, для которой аллегория была обычным придворным языком, оказалось очень уместным.

Портрет институтки Надежды Жданович кисти Федотова — пожалуй, наиболее узнаваемый образ обладательницы этого имени в русском искусстве. А вот самой красивой из них в русской истории считалась «прекрасная креолка», «арапка» — мать Пушкина. Сохранилась ее любительская миниатюра кисти Ксавье де Местра (дяди ее будущей невестки). Ее младшая современница фрейлина Надежда Соллогуб, запечатленная Петром Соколовым, станет предметом влюбленности Пушкина — в числе легиона прочих красавиц. Какая-то безымянная фрейлина той же поры стала возлюбленной великого князя Михаила Павловича — и матерью его внебрачного ребенка, меценатши и благотворительницы Половцевой. Выбрать лучшее среди изображений певицы Надежды Забелы кисти ее мужа Михаила Врубеля, пожалуй, затруднительно. Константин Коровин обожал писать свою жену — актрису Надежду Комаровскую, но передать ее графичную пластику лучше удалось Борису Кустодиеву.

Хотя среди купцов и крестьян можно было встретить крещеных так девочек, но очень редко. В XVIII–XIX веках этими именами, считавшимися достаточно аристократическими, в основном называли дочерей, рожденных в дворянских, благородных, а затем интеллигентных семьях. Неудивительно, что среди портретов, которые писали русские художники, часто можно встретить их обладательниц. Ведь у них были деньги заказывать их лучшим мастерам — Матрены или Глаши не могли себе позволить подобное.

Портретов Любовей, вопреки статистике, меньше всего, и хрестоматийных картин мы среди них не найдем. Жаль: например, изображение Лихачевой с младенцем, написанное забытым мастером Алексеем Ягодниковым, вполне заслуживает известности — такое оно трогательное. Из ранних портретов можно упомянуть образ Леонтьевой — внучки Суворова и племянницы Платона Зубова. Примечательна картина с изображением графини Кушелевой с сыновьями: работы Боровиковского так редко попадают в продажу, что, когда в 2014 году ее выставил «Кристис» за 100 тысяч долларов, картину в итоге купили за пять миллионов долларов. А в начале ХХ века как на подбор это имя носили жены художников Бродского, Бакста и Гауша.

Популярность имен все росла, и в 1902 году «Вера» была номер 14 в списке имен по популярности, «Надежда» — номер 20, а «Любовь» — номер 29. Любопытно, что мода на имя «Вера» стала такой широкой, что в 1854 году им впервые крестили девочку из императорской семьи, которая была весьма консервативной в выборе святых покровителей. «Пусть она будет моей верой!» — будто бы воскликнул император Николай I, узнав о рождении дочери у своего сына Константина. «Надежда» появилась среди Романовых только в 1898 году, а Любовей у них не было.

Больше всего портретов Софий — трудно выбирать. Напудрена и нарумянена Панина — племянница екатерининского фаворита Алексея Орлова. Прекрасная полячка Потоцкая, рассказавшая Пушкину сюжет «Бахчисарайского фонтана», украшена виноградными листьями. Приятельницей великого поэта была Бобринская (на акварели Петра Соколова), а вот жениться на ней подумывал Жуковский. В ту же эпоху жила Строганова — ее портрет кисти Монье так изящен, что и не догадаешься, что матерью красавицы была «усатая княгиня» Голицына, прототип пушкинской «Пиковой дамы». Это имя носила жена Ивана Крамского, изображенная им за чтением (также они назовут и дочь, но красотой она пошла не в мать). В малороссийском наряде позировала Репину дочь генерала Драгомирова — любопытно, что есть похожий портрет с другого ракурса, который одновременно писал его ученик Серов.

Имя матери, София, в отличие от дочерей, использовалось на Руси издавна — недаром древнейшие сохранившиеся храмы страны, в Киеве и Новгороде, были посвящены Премудрости Божией — то есть Софии. Им называли дочерей и Рюриковичи, и цари из династии Романовых: помимо знаменитой царевны Софьи Алексеевны (сестры Петра Великого), так звали еще одну царевну, ее тетку, а также нескольких великих княгинь, включая легендарную Софью Палеолог. В Российской империи имя использовалось повсеместно, и среди аристократок-именинниц этого дня, пожалуй, лидировало.