«Мы не просто музыканты-фольклористы — нам важно и само общение, эффект погружения»

Михаил Мизюков: «На сегодняшний день в театральной труппе — 30 человек. На сцене поставлено более 30 спектаклей. В каждом из них заняты практически все исполнители, за редким исключением. В неделю играется шесть спектаклей, и у нас один выходной — понедельник. Вторник-среда — это два дня, когда мы можем репетировать спокойно, не зная, что у нас вечером спектакль. Очень непросто сохраниться эмоционально таким образом, чтобы это не превратилось в штампованное производство. Все наши актеры честно стараются в каждом спектакле отдавать свою душу, сердце, свои силы, как душевные, так и физические.

Из нашего курса в 20 человек, которые в разные годы помогали театру как актеры и работали бесплатно в тяжелые моменты, остались три человека: Виктор Присмотров, Наталья Михеева и я. А со дня основания театра работают Дмитрий Колыго, Светлана Щеголькова — наши великие старики, могикане. А дальше — Татьяна Шарабарина, Ольга Мохова, Сергей Васильев, старики среднего возраста.

Разноплановые роли ведущего актера Сергея Васильева — на сцене МГИЭТа

«Часть фольклорного материала мы с труппой собирали сами: были в Вологодской, Новгородской, Тульской области. Ездили по деревням, общались с бабушками и записывали. Поскольку мы не просто музыканты-фольклористы, которым важна музыкальная часть, записать песню и расшифровать, нам было важно и само общение, эффект погружения. В Вологодской области мы готовились к вологодской свадьбе, разъезжали на автобусе и УАЗике по деревням. Немного жутковатая картинка была, потому что деревни были разрушенными и брошенными. В одной деревне бабушка со своим сыном-инвалидом жила — и все. А в соседней деревне — две подруги бабули. А дома стоят полуразобранные, и до магазина им два километра пешком идти. Я помню, бабули нас приютили, и мы у них пробыли всю ночь. Пока у них были силы, они нам рассказывали, как раньше на праздники в 30-е годы съезжались. Сто дворов в одном селе, сто дворов в другом — немереное количество молодежи. Все на лошадях, на тройках приезжали на большую поляну. Двести человек молодежи песняка как вдарят или хоровод. Такая картинка в голове необыкновенно яркая возникала, как они рассказывали».

Какая-то работа у нас идет легко, как-то складывается так. Спектакль «Тушино» мы на одном дыхании сделали. Съездили в Сергиев Посад, потому что там целая сцена, картина, связанная с осадой Троице-Сергиевой лавры в 1608 году. Иногда творческий процесс идет мучительно, но потом все мучения оказываются не напрасными. Что касается больших уличных представлений, их не так много было. «Бежин луг» показывали в Высоко-Петровском монастыре — это всё естественные декорации. Летали на Чукотку и разыгрывали в Анадыре историческое действо к юбилею похода Семена Дежнёва и сотоварищей. Интересно получилось, но такие постановки разовые, к большому сожалению: раз отыграли — и всё. Как правило, это немалые постановочные затраты и трудности по сбору коллективов. Предложения возникают, если есть средства у организаторов. Дальше мы уже начинаем рыть землю, заниматься изысканиями, в библиотеках сидеть, сейчас можно и в интернете много редкого материала найти. А раньше — в Ленинку на недельку засядешь и там ищешь, по крупицам собираешь. В любой сфере мы залезаем сначала в истоки, стараемся все изучить хорошо и на основе этого уже работаем.

Фрагмент спектакля «Тушино»

«Русский календарь»

Михаил Мизюков: «Зрители оставляют много восторженных отзывов в нашей книге. Одна интеллигентная женщина, которой уже за семьдесят было, подошла после «Русского календаря» вся в слезах и сказала: «Я прожила всю жизнь и впервые ощутила себя частью своего народа, я поняла, кто я и откуда мои корни». Если это возникает, значит, мы не зря здесь всё делаем.

Есть замечательная книга Дмитрия Зеленина «Этнография восточных славян», там описан круглый год славян — праздничный, бытовой и хозяйственный. Наша задача была сделать годовой цикл на обрядах. Зеленин описал: в этой губернии так-то, а в этой так-то, но я не делал привязку к конкретной области, что для фольклориста и этнографа очень важно. Я взял наиболее зрелищные обряды с театральной точки зрения. Там нет никакого греха, что один обряд в Орловской губернии, а другой обряд в Курской. Для меня это было не страшно, потому что была задача открыть это для зрителя, который не специалист по фольклору и этнографии, и ему все это раньше было неинтересно. Мы этот спектакль с таким азартом и удовольствием показываем, разыгрываем действа, обряды, поем народные песни, играем в народные игры. Чтобы молодежи, сидящей в зале, захотелось бы выскочить на сцену и с нами поиграть. Большинство специалистов, которые были у нас на спектакле, оценили этот труд, несмотря на несоответствия по областям. Театр — условность, и мы никуда не денемся от этого. Чтобы это было смотрибельно, приходится идти на компромиссы. Другое дело, что с ног на голову нельзя переворачивать, для этого мы изучаем, как было по-настоящему, а потом уже адаптируем это для сцены.

«Народная мозаика»

«Народную мозаику» я считаю чистым концертом. Некоторые говорят: «Это такой спектакль!» Это не спектакль, это концерт с элементами театрализации. Но тем не менее после каждой песни там идет отбивка и поклон. Поэтому я его и воспринимаю как концерт. Он состоит из трех частей. Первая — это песни и хороводы северных областей России, вторая — казачьи песни и пляски, третья — обрядовые песни и игры юга России.

Мы делали «Народную мозаику» для очередных гастролей в Германии, и нам хотелось представить именно мозаику, богатейшую палитру нашей земли. На севере это одно, на юге это совсем другое, а в то же время и там, и здесь — Россия. У нас в Германии была встреча в Бундесвере. Когда мы там стали петь наши песни, причем более древние, немцы не поверили, что это русская песня. Они воспринимают как русские песни «Подмосковные вечера» и «Калинку». А тут мы «Липоньки» запели на пентатонике, три тона, которые с языческих времен еще идут. Они подумали, что это Восток или, может быть, Индия.

«Ярмарка начала века»

Это спектакль о том, что происходило на ярмарках в Петербурге, Нижнем Новгороде и Москве в конце XIX — начале XX века. «Раусы», раёк, балаганы, театры петрушки. Мы постарались всё, что известно об этой теме, воплотить в «Ярмарке». Ярмарочная площадь встречает зрителя прямо в фойе театра, тут у нас стоят шатры, балаганы, трактир и половые работают. В первой части — царь Максимилиан, в антракте в фойе — медвежья потеха, карусельный дед. Во второй части — сборный концерт балаганного театра, где пантомима, женщина-паук, людоед с острова Тумба-Юмба и силачи.

«Комедь. XVII век»

Это авторская пьеса, которая идет четыре часа. У театрального деятеля и этнографа Евгения Платоновича Иванова написано несколько пьес на основе экспедиционного материала. Он тоже совмещал этнографию и драматургию и даже создал в Москве в 20-х годах первый научно-этнографический театр «Межрабпом-Русь». Но он просуществовал очень недолго, в революционное время не до этнографии было. Эта пьеса из личного архива, которую нам подарила его душеприказчица Зинаида Александровна Милютина. Мы к ней попали домой, когда только закончили институт. И когда она узнала, что кто-то интересуется Ивановым и помнит про его наследие, она принесла толстенную пьесу, отпечатанную на машинке, со словарем малоупотребительных слов, с описанием, как надо подходить к обрядам. Она просила: «Только вы ее поставьте хоть когда-нибудь». Только через 20 лет после этого мы смогли ее поставить, потому что там огромное количество действующих лиц. Она на шесть-семь часов рассчитана, если ее всю без сокращения ставить, — необыкновенный материал. Зритель смотрит ее на одном дыхании, хотя там два антракта, — создается эффект полного погружения.

Это энциклопедия быта Москвы XVII века, в допетровскую эпоху, как это написано у автора, с подробнейшими описаниями. К ней приложен словарик непонятных слов, и мы тоже его перед спектаклем его напечатали. Все диалоги персонажей в постановке ведутся на уникальном народном языке. Там правда слова как будто на тарабарском языке, очень много слов незнакомых, диалекты своеобразные. А у Евгения Платонова все это очень важно. Он даже отдельно написал, как актеры должны произносить текст — с этими обязательными диалектическими особенностями, иначе вся вкусность пропадет. И мы честно очень долго работали, преодолевая это. В постановке задействованы холопы с элементами обрядности и приветствиями, ватага скоморохов XVII века. Не просто колпак надел — и ты скоморох, там философия отражена, это особая речь, побасенки. В премьерный год тут фурор был просто, полтора зала приходило. Когда актер играет точно по действию и по мысли, то зритель постепенно привыкает к этой речи и к концу спектакля сам может заговорить на этом языке.

Помимо актеров Историко-этнографического театра, в историческом действе заняты артисты московских театров и фольклорных коллективов, а также фольклорный ансамбль «Русичи». Зрители могут услышать звучание редких старинных музыкальных инструментов, таких как колесная лира, гусли, гудки и сопели. Помимо фольклора скоморохов и обрядов, публике показывают «изгнание» знахарем беса, обряд угощения за боярским столом с «указом» блюд, обычай «хлеба на корню», выезд в поле царской охоты с соколами и так далее».

«Маленьких зрителей нельзя предавать»

Михаил Мизюков: «На детских спектаклях у нас всегда полные залы. Когда столько детей, невозможно работать спустя рукава, это стыдно и неправильно. Когда в «Морском царе» весь зал встает и, колыхая ручками, изображает поле или помогает подсказками главному герою — как тут можно предать маленького зрителя? У нас большая серия русских народных сказок. Интересна амурская сказка на нанайском языке «Спроси свое сердце», мифология, основанная на пьесе Станислава Федотова. В ней же и музыкальный ряд тоже настоящий, это непридуманное. Там, где летают и всякие звуки издают. Это, кстати, Вячеслав Михайлович Щуров в свое время ездил в экспедиции, и по их результатам вышла пластинка, с которой мы брали эти композиции. И слава богу, это все не превращается в конвейер и отношение к зрителям особое.

Фрагмент спектакля «Спроси свое сердце»

Я выбирал, как правило, русскую народную сказку, одну из любимых, — «Морской царь и Василиса Премудрая», «Сказка об Иван Царевиче, Жар-птице и Сером волке», о «Марье Моревне и Кощее Бессмертном». Если сказка на двух-трех страницах — для спектакля этого недостаточно. Диалоги в них минимальны. Я брал сказку Александра Афанасьева и потом писал инсценировку. Мы раньше играли наши сказки на Новый год — Дед Мороз дарил детишкам сказку. Но она оставалась у нас в репертуаре, ее можно было играть в любое время года. Таким образом, у нас каждый год появляется одна новая сказка. Там была инсценировка и драматургическая доработка. Чуть позднее нам стали авторы присылать пьесы. У нас сейчас довольно много авторских пьес: «Финист — Ясный сокол» Николая Шестакова, «Спроси свое сердце» Станислава Федотова, «Зимовье зверей» Елены Кисельковой, «Заяц и волшебство» Павла Морозова, «Одолень-трава» Валентины Любимовой».

«Эмоциональный посыл спектакля идет от музыкального материала»

Михаил Мизюков: «В музыкальной легенде «Терская история» отображен казачий быт на Тереке, на Северном Кавказе. Первые казаки там поселились еще в XVI веке. Существует много версий происхождения терских корней, гребенских казаков, которые в селились горах. Кто-то говорит — волжские, кто-то — рязанские, кто-то — что они с Дона пришли. Может быть, когда-нибудь этнографы докопаются до первоистоков. Мне было интересно сочетание трудносочетаемого и корни русской традиции. Как бы ни говорили некоторые казаки, что они не русские, безотчие, но на самом-то деле все равно — русские или украинцы.

Но казаки попадают на Кавказ: горы, бурный Терек, аулы горцев, жилища-сакли, много всего того, что кажется не нашим. Казаки вроде как в гостях. Но, с другой стороны, за эти века они так много переняли у горцев, а горцы переняли у казаков. Фактически Кавказ стал им родным: вроде и чужбина, но уже наша, родная. Это очень интересно в эмоциональном плане. Отсюда и интересные музыкальные звучания, и лезгинка казачья, владение шашкой, отношение с конем. Казачки, которые живут в суровых условиях, постоянная воинская служба и набеги, жизнь как на пороховой бочке. Соседи-то вроде кунаки, а-то вроде и враги — пограничное состояние. Собственно, казаки и есть пограничники. Этот фольклорный спектакль станет продолжением и «Казачьего действа», и «Народной мозаики».

Я начинаю работу над любой постановкой с погружения в музыку. «Русский календарь» родился от песен и интересного обряда, а «Терская история» возникла после того, как в первый раз услышал казачью лезгинку — и во мне все перевернулось. Эмоциональный посыл, первый толчок, очень часто замысел идет от музыкального материала, а дальше — глубже копать, больше узнавать.

У нас не складывается с командой, которая занималась бы раскруткой, мы люди стеснительные, самих себя раскручивать трудно. Опять же хочется, чтобы это было в нравственных нормах, чтобы не было стыдно. Пока не выйдет спектакль, я даже боюсь анонсы писать. До последнего, пока спектакль не выйдет, пока не будет ясна реакция зрителя, я стесняюсь говорить относительно предстоящей премьеры какие-то эпитеты. От этого реклама страдает. Я торможу, оказываю сопротивление, но умом понимаю, что это неправильно.

Единственная беда нашего театра — удаленность от центра Москвы. Из-за этого бывает сложно притащить на вечерний спектакль кого-то даже из знакомых людей, которые хорошо относятся к тебе и театру. Я говорю и о критиках, и о деятелях театра и киноискусства, которые о нас знают, слышали, но на спектакле не были ни разу. Когда мы играли в Доме журналистов «Казачье действо», туда как-то все стянулись. А приехать на полноценный спектакль, в уютный зал, но не в центре города, на станцию Лосиностровская, — «ой, кошмар какой».

Благодарим за предоставленные фотографии и видеоролики Московский государственный историко-этнографический театр.