Заслуженный деятель искусств РФ, лауреат Дягилевской премии, директор Российского государственного театрального агентства, профессор Российской академии театрального искусства Давид Смелянский не просто продюсер – «Дягилев наших дней», по меткому выражению Мстислава Ростроповича. На его счету более 60 проектов, среди которых опера «Борис Годунов» под открытым небом среди архитектурных декораций Святогорского монастыря, театральный фестиваль «Балтийские сезоны» и музыкальный фестиваль Crescendo. Смелянский сотрудничал с Большим театром, «Ленкомом» и театром Et Cetera… Написал книгу «Авантюрист поневоле, или Беседы о том, как я стал продюсером» и выпустил мюзикл «Продюсеры» – постановка, о которой грезил 20 лет…

Сегодня Давид Яковлевич Смелянский – продюсер Театра мюзикла, художественным руководителем которого является Михаил Швыдкой. Театр совсем молодой – открылся в 2012 году. Здесь ставят мюзиклы отечественного производства, а не копии бродвейских постановок. Впрочем, Давид Яковлевич к американской традиции относится с уважением, считая, что таким образом развивается вкус и знания зрителя о все еще непривычном и малознакомом в России жанре мюзикла.

– В вашей биографии было немало грандиозных проектов. Теперь вы продюсер Театра мюзикла. Мюзикл – это легкий и развлекательный жанр, шоу. Что вас привлекает в нем?

– Во-первых, я всю жизнь любил музыку. Эту любовь мне привила моя мать, которая замечательно пела. К тому же я рос в Одессе в то время, когда Одесская оперетта просто блистала, и меня каждые две недели водили в Театр оперетты. Кроме того, я пел в капелле мальчиков при Одесской консерватории и был в составе 13 мальчиков, которые пели в опере «Пиковая дама». Еще я занимался на баяне и кларнете. А позже жизнь распорядилась так, что посчастливилось работать с Мстиславом Ростроповичем и Галиной Вишневской. Это великий опыт. Но при этом с детства я был отравлен ядом оперетты. 20 лет мечтал воплотить на сцене мюзикл «Продюсеры». К счастью, это удалось.

– Но это была мечта и всего один мюзикл. А теперь у вас много мюзиклов…

– Я люблю музыку и люблю театр. А мюзикл – это синтез и смешение жанров, от которых я получаю огромное удовольствие. В моей биографии было много замечательных драматических и оперных постановок. Это «Видения Иоанна Грозного» в Самаре, «Борис Годунов» и «Псковитянка» в Пскове, были и другие серьезные постановки. Однако оказалось, что мюзикл не менее серьезный жанр с точки зрения воплощения его в жизнь. У меня есть письмо с благодарностью Мэла Брукса за нашу постановку «Продюсеры». К чему я это рассказываю. Дело в том, что на Западе, и особенно в Америке, есть блистательные мюзиклы. То есть если в рядовом мюзикле есть текст, потом танец, а потом вокал, это все разные составляющие. И когда я выпускал «Продюсеров» в театре Et Cetera, ко мне пришел исполнитель главной роли Максим Леонидов и сказал: «Мы находимся на краю катастрофы». «Почему»? – спросил я. «А ты зайди в зал и посмотри». Я пришел в зал и увидел: отговоренный текст, танец и вокал. И все это никак не было связано друг с другом. Почему? Потому что российский психологический театр предполагает совсем другое – причинно-следственную связь события и действия. А тут между актерами не было сцен, так как спектакль ставился по законам мюзикла, а не ансамблевого спектакля.

– То есть для мюзикла главная составляющая – это должно быть какое-то шоу?

– Да. И тогда Александр Калягин месяц стал работать с актерами, устанавливая причинно-следственные связи между героями. И тогда все срослось.

– Получается, театральному профессионалу даже не нужно ехать в Америку и брать мастер-класс, чтобы освоить жанр мюзикла?

– Мастер-класс нужен, чтобы научиться петь или танцевать степ. К тому же у нас есть своя давняя традиция рок-опер в том же «Ленкоме», которые по-хорошему можно было бы назвать мюзиклом. Они и на Бродвее, кстати, работали. Так что школа своя у нас есть, но у нас было меньше синтетических артистов, которые могли бы одновременно играть, петь и танцевать. Сейчас таких становится все больше и больше.

– Как раз хотела спросить, нет ли проблем с набором артистов для вашего театра?

– Проблема есть, но в России очень много талантливой молодежи. Мы провели кастинг в Петербурге и Москве для постановки «Преступление и наказание». Отсмотрели тысячу человек. К тому же третий год существует специальный курс в Щукинском училище, который готовит артистов театра мюзикла. Он базируется в нашем театре.

– Но вот я сейчас заглянула за кулисы и увидела репетицию Андрея Кончаловского, и мне показалось, что, кроме умения петь и танцевать, нужно еще и владеть акробатикой. Где вы брали этих ребят – в цирковом училище?

– Нет. У нас есть цирковые педагоги, которые занимаются с артистами.

– Такими темпами профессия артиста скоро будет одна из самых сложных, кроме актерского мастерства, нужно будет профессионально петь, танцевать, да еще и кульбиты крутить?

– Вы знаете, у нас скоро будет мюзикл по мотивам оперетты Кальмана «Принцесса цирка». Так вот, мы переделаем немного традиционный сценарий, и у нас все действие будет проходить внутри цирка. Приедут американские педагоги и тренеры и будут обучать наших артистов цирковым номерам, которые обязательно будут в этом спектакле.

– Я смотрю, у вас тут кипит жизнь и большие планы на будущее. А насколько востребован жанр мюзикла в нашей стране. Как часто ваш театр гастролирует?

– Мы были с большими гастролями в Ялте, Новосибирске. Но гастролировать нам сложно, поскольку нет хорошо оборудованных залов, а наши спектакли очень технологичные, нам нужна особая машинерия. Есть театры, которые нам бы подошли по оснащению, но надо же приехать и показать не один раз спектакль, а несколько, и не все театры могут себе позволить на месяц отдать нам свой зал. А вообще наш театр стационарный. Когда мы получили это здание (ДК Горбунова. – Прим. ред.), это было убитое здание и убитый район. Когда-то здесь была Мекка рок-музыки, затем здесь был всеизвестный рынок… А после здесь было заброшено. После рокеров нам серьезно пришлось восстанавливать зал, а потом мы засеяли новый зрительский газон, по которому прошли новые зрительские тропинки. И вот к пятому нашему сезону мы добились того, что 90% билетов мы продаем через собственную кассу.

– А насколько у вас дорогие билеты?

– От 3 тысяч рублей и ниже. Вы знаете, у нас уже сложился наш постоянный зритель, фанаты, которые по два-три раза ходят на «Золушку», на «Жизнь прекрасна». Я убежден, что через 2–3 года у нас будут аншлаги. Потому что то поступательное движение и развитие, которое идет сейчас у нас в театре, абсолютно правильно выстроено.

– А как вообще можно выстроить такую стратегию, открывая театр? И потом, возможно, на покупательскую способность влияют процессы, которые происходят в стране. Все эти прыжки курса… И зритель еще подумает, купить ему продукты на три тысячи или билет в театр.

– Знаете, во время первого кризиса, достаточно тяжелого, мы с Александром Калягиным выпустили «Продюсеров». Огромные деньги были вложены. Нам многие говорили: «Вы безумны». Я не спорил. Ведь все происходит не «потому что», а «вопреки». Если хочешь что-то сделать и чувствуешь, что это нужно, то надо идти вперед. Только вперед.

– Это вы и студентам своим объясняете?

– Я им всегда говорю, что нужно быть нацеленными только на победу.

– Не на заработок все же, а на успех?

– Именно на победу. Потому что деньги важны, но вторичны.

– А что главнее?

– Театр, искусство. Иначе лично для меня это становится бессмысленным. Деньги я люблю, как все люди. И деньги мне нужны, как всем. Я засыпаю и просыпаюсь с мыслью о деньгах, но не как о личном капитале, а как о средствах, которые помогут сделать следующий проект.

– Расскажите про спектакль «Преступление и наказание», над которым работает Андрей Кончаловский.

– Последние 18 лет он неоднократно обращался ко мне с предложением сделать этот спектакль. И так счастливо сложились звезды, что появился Театр мюзикла и художественный руководитель Михаил Швыдкой, которому я предложил эту идею. Он почитал сценарий и сказал: «Давай попробуем».

– Неужели это драматическое произведение станет мюзиклом?

– Нет, это будет рок-опера. В ней будет фантастическая музыка, которую написал Эдуард Артемьев.

– Пришлось ли что-то изменить в произведении Достоевского ради спектакля?

– Конечно. Но сюжет весь остался. Подробнее не хочу говорить: не люблю продавать товар раньше времени.

– Мне кажется, эта постановка будет отличаться от всего, что было у вас в театре до нее.

– Да. Во-первых, спектакль ставит блистательный режиссер Кончаловский. Мы провели очень тщательный кастинг, и у нас получился очень сильный состав актеров. А во-вторых, у нас над декорациями работает английский художник, у нас английский художник по свету, декорации и все спецэффекты мы делаем в Лондоне, и у нас английский аранжировщик. Так что у нас очень мощная постановочная команда.

– А что еще интересного в ваших планах?

– Ближайшие планы – в октябре начнем кастинг на мюзикл «Принцесса цирка».

– Вас сравнивают с Сергеем Дягилевым. Он, конечно, был уникальным человеком, у него был особый дар. Но, возможно, Дягилеву в то время было проще удивить зрителей. А сегодня мир так изменился, а зритель так избаловался, что устроителям чего бы то ни было – будь то художественная выставка или постановка Шекспира в театре – из всего приходится делать не просто шоу, а зачастую аттракцион.

– Аттракцион мне неинтересен. Я достаточно консервативен, потому что воспитан на театре Товстоногова. Поэтому я за баланс. Я благодарен Мстиславу Леопольдовичу, который меня назвал «современным Дягилевым», но не думаю, что сделал так много, как сделал Сергей Павлович. Потому что он неоднозначная личность и великий человек. Бенуа говорил о нем, что он не был музыкантом, он не был певцом, он не был литератором, он не был искусствоведом, он был образованным человеком. И неважно, чья была идея чего-либо, но, с тех пор как он загорался какой-либо идеей, все начинало крутиться и все получалось. У него была творческая воля, а это одно из главных составляющих продюсера. Потому что все, что ты затеваешь, – это авантюра.

– Продюсеры все авантюристы?

– Да, конечно! Которые настоящие – все. Потому что только ты один понимаешь, чего ты хочешь, а для окружающего мира это является бессмысленным действом. Пока ты не убедишь окружающий мир в том, что твоя идея – новация. Художественная новация, а не просто. И только тогда это становится историей. А так это простая авантюра, и надо убедить людей и увлечь их этим. Я своим студентам говорю: «Вы будете каждый день делать мелкие и бессмысленные поступки, и только когда во время премьеры зал будет стоя аплодировать, вы будете стоять в конце зала и понимать, кто виновник всего происходящего. Вот если ради этих пары минут вы готовы заниматься этим делом, тогда идите в эту профессию. Это надо бесконечно и беззаветно любить.

– И последний вопрос: без чего или без кого не было бы продюсера Давида Смелянского?

– В первую очередь без моих родителей и во вторую – без моей семьи, которая дает мне возможность всем этим заниматься. Я не увидел, как выросла моя дочь. Я исчезаю в 9 утра, а прихожу за полночь, но мне никто не мешает жить такой жизнью. Меня поддерживают. И вот это дорогого стоит.